А.С. Пушкин - это русский человек в его развитии
После окончания лицея Пушкин был определен на службу в Коллегию иностранных дел. Героическая атмосфера того времени, насыщенная воспоминаниями о недавней победе над Наполеоном, пробуждала смелые, свободолюбивые мысли. Пушкин написал несколько стихотворений, в том числе оду «Вольность», где довольно резко отзывался о самодержавии. Поэту грозила отправка в Сибирь. Заступничество друзей и знакомых привело к тому, что вместо сурового наказания последовала южная ссылка, во время которой поэт посетил Кавказ и Крым, подолгу жил в Кишиневе и Одессе. И всюду новые интересные встречи, глубокие впечатления, замечательные стихи.
Как выглядел Пушкин? По свидетельству его современника, «натура могучая, Пушкин телесно был отлично сложен, строен, крепок, отличные ноги». Роста он был для того времени скорее среднего, чем малого (167 см), сложения мускулистого и соразмерного; «развивал он свои силы ходьбою». Имел широкие плечи и тонкую талию. Слегка посмеиваясь над собой, хотя и с некоторой гордостью, писал он брату Льву из Михайловского: «Мерялся поясом с Евпраксией, и тальи наши нашлись одинаковы. След из двух одно: или я имею талью 15-летней девушки, или она талью 25-летнего мужчины». Необыкновенно подвижный, с большими голубыми глазами, выражение которых ежесекундно менялось, с длинными вьющимися каштановыми (по другим сведениям, темно-русыми) волосами, с ослепительной белозубой улыбкой, Пушкин поражал своим сверкающим остроумием, искренней веселостью, глубиной безошибочных суждений. В Кишиневе он бывал в основном среди офицеров. В живом общении, среди бесед и балов, случалось всякое, и поэт умел постоять за свою честь. Дважды там стрелялся он на дуэли (а всего дуэлей в жизни Пушкина было около 15).
Одной из наиболее частых причин дуэлей было то, что поэт очень «дорожил чистотой мнения о себе» и за злые выходки в свой адрес никому не давал спуску. Подполковник И.П.Липранди писал: «Я знал Александра Сергеевича вспыльчивым, иногда до исступления; но в минуту опасности, словом, когда он становился лицом к лицу со смертию, когда человек обнаруживает себя вполне, Пушкин обладал в высшей степени невозмутимостью... Когда дело дошло до барьера, к нему он являлся холодным как лед. На моем веку... мне случалось не только видеть множество таких встреч, но не раз и самому находиться в таком же положении, а подобной натуры, как у Пушкина в таких случаях, я встречал очень немного».
Пушкин постоянно упражнялся в стрельбе из пистолета. В Кишиневе, «пробуждаясь от сна» и еще находясь в постели, он «стрелял из пистолета в стену». А в Михайловском, по воспоминаниям его кучера, устроил тир и регулярно стрелял в цель «вот тут за баней, да раз сто эдак и выпалит в утро-то». На охоту не ходил, только стрелял в цель.
Приятель Александра Сергеевича А.Н.Вульф вспоминает, что в то время на слуху была меткость Байрона, который «с 25 шагов утыкивал всю розу пулями... Пушкин говаривал, что он ужасно сожалеет, что не одарен физическою силой, чтоб делать, например, такие подвиги, как английский поэт, который, как известно, переплывал Геллеспонт... А чтобы сравняться с Байроном в меткости стрельбы, Пушкин вместе со мной сажал пули в звезду». Многие особенности тренировки в пистолетной стрельбе отражены в пушкинском рассказе «Выстрел», где подчеркнуто, что заниматься стрельбой надо ежедневно. А меткость героя рассказа Сильвио удивительна: стреляя, он попадал в муху на стене, вгонял пуля в пулю. Сo знанием дела описан в «Капитанской дочке» поединок на шпагах Гринева со Швабриным.
Лицейские уроки фехтования не были забыты Пушкиным. В дневнике Ф.Н.Лугинина, тогда молодого офицера в Кишиневе, читаем: «Под фортепиано танцевали мазурку, экосез, кадриль и вальсы и было очень весело — потом дрался я с Пушкиным на рапирах и получил от него удар очень сильный в грудь... Вечером был в саду, довольно поздно, застал Катаржи и Пушкина, с обоими познакомились покороче— и опять дрались на эспадронах с Пушкиным, он дерется лучше меня и, следственно, бьет».
Пушкину нравилось постоянно «обременять себя». Чиновник канцелярии Воронцова Никанор Лонгинов отметил в своем дневнике 21 июля 1823 года: «Пушкин ходит с тяжелой палкой для того, чтобы рука была тверже»…
Эту палку, трость, посох — как ее только не называли — Пушкин приобрел, когда жил в Кишиневе. О ней, кроме Лонгинова, упоминают в мемуарах И. Липранди и М. де Рибас. Весила она 2 килограмма 400 граммов.
Посох — необходимая принадлежность путешественника, странника, ходока. И естественно, что неутомимый ходок Пушкин нигде не мог обходиться без посоха. Упражнения для рук надолго останутся любимыми физическими упражнениями Александра Сергеевича. В псковской ссылке, он тоже баловался тяжестями. Вот запись народных рассказов Афанасия — крестьянина деревни Гайки, опубликованная в дореволюционной печати:
«Бывало, идет Александр Сергеевич, возьмет свою палку и кинет вперед, дойдет до нее, поднимет и опять бросит вперед и продолжает другой раз кидать ее до тех пор, пока приходит домой».
Про михайловский посох, с которым Пушкин не разлучался, упомянул и шпион
А. Бошкяк в своем доносе 1826 года:
«На ярмарке святогорского Успенского монастыря Пушкин был в рубашке, подпоясанной розовою ленточкою, в соломенной широкополой шляпе и с железною палкою в руке».
Директор Пушкинского заповедника Семен Гейченко рассказывает любопытную историю деревенской трости Пушкина: «Когда Пушкин упал на льду с лошадью, то сильно ушибся. Ему даже пришлось обращаться ко врачам. Доктора, освидетельствовав больного, установили у него «повсеместное расширение кровевозвратных жил, отчего г. коллежский секретарь Пушкин затруднен в движении». Лечение врачи видели в одном — в упражнениях с посохом, он был объявлен необходимой вещью».
Легкий на подъем, Пушкин при первой возможности отправлялся в далекую дорогу. «Путешествия нужны мне нравственно и физически»,— писал он. Поэт много ездил по стране, знакомился с людьми, природой и бытом местных жителей. Но не только «охота к перемене мест» влекла его в путь. Когда началась турецкая война, Пушкин обратился к шефу жандармов Бенкендорфу—проситься волонтером в армию. Ему было отказано (Пушкин состоял под постоянным надзором полиции, и все свои действия обязан был согласовывать с III Отделением). Во время путешествия в Арзрум, в действующую армию графа Паскевича поэт вполне проявил свою пылкую, храбрую натуру, жаждущую подвига. Побывать под ядрами («ядра, однако, не испугали его, несмотря на то, что одно из них упало очень близко»), испытать себя «в деле» — было в числе заветных желаний Пушкина. В одном из боев с турками «Пушкин, одушевленный отвагою... схватив пику после одного из убитых казаков, устремился против неприятельских всадников. Можно поверить, что донцы наши были чрезвычайно изумлены, увидев перед собою незнакомого героя в круглой шляпе и в бурке».
По мнению И.П.Липранди, Александр Сергеевич «создан был для поприща военного, и на нем, конечно, он был бы лицом замечательным».
Игра в бильярд тоже входила в круг интересов поэта; так, в Михайловском в свободную минуту «иногда он один играл в два шара на бильярде». Любил прогулки с тяжелой (по мнению его кучера, девятифунтовой) железной палкой, которую подкидывал и ловил. На вопрос, зачем она ему, Александр Сергеевич отвечал: «Для того, чтоб рука была тверже; если придется стрелять, чтоб не дрогнула!»
Пушкинские прогулки нередко соединяли, так сказать, приятное с полезным, обогащая впечатлениями и знаниями от бесед с попутчиками. Чуткий и внимательный к людям, поэт умел находить общий язык и с великосветским денди, и с простым крестьянином. Когда он путешествовал, то «никогда не дожидался на станциях, пока заложат ему лошадей, а шел по дороге вперед и не пропускал ни одного встречного мужика или бабы, чтобы не потолковать с ними о хозяйстве, о семье, о нуждах, особенно же любил вмешиваться в разговоры рабочих артелей. Народный язык он знал в совершенстве и чрезвычайно скоро умел располагать к себе». Другой современник поэта подтверждает, что «Пушкин много и подолгу любил ходить; во время своих переездов по России нередко целую станцию проходил он пешком, а пройтись около 30 верст от Петербурга до Царского Села ему было нипочем».
Александр Сергеевич умел играть в шахматы, но, как говорится, с переменным успехом. В Бернове Пушкин не раз играл в шахматы с хозяином усадьбы, которого сам обучил этой игре, а тот стал его обыгрывать. Пушкин горячился: «Ну разве можно так обыгрывать учителя?» В другом эпизоде мы уже видим поэта в роли победителя, но так как его соперник играл «очень плохо», то Пушкин давал ему «вперед офицера» в виде форы. Интересно, что Пушкин придавал особое значение этой игре и хотел, чтобы его жена Наталья Николаевна обучилась шахматам. В одном из писем он писал ей: «Благодарю, душа моя, за то, что в шахматы учишься. Это непременно нужно во всяком благоустроенном семействе».
Летом Пушкин любил купаться на реке или в пруду и, вероятно, умел плавать способом, близким к брассу. На Неве была устроена купальня, и один из ее посетителей, молодой человек, вспоминает: «Раз, барахтаясь в воде и кое-как еще плавая, я не заметил, как ко мне подплыл какой-то кудрявый человек и звонким, приветливым голосом сказал:. «Позвольте мне вам показать, как надо плавать, вы не так размахиваете руками, надо по-лягушачьему», и тут кудрявый человек стал нам показывать настоящую манеру; но вдруг от нас отплыв, сказал вошедшему в купальню господину: «А, здравствуй, Вяземский!» Мы с братом будто обомлели и в одно слово сказали: это должен быть Пушкин». Будучи в Михайловском, Александр Сергеевич любил купаться в Сороти, нырял и плавал. Физические упражнения, ходьба, плавание приносили удовольствие поэту. Об этом говорил его приятель П.А.Плетнев: «Летнее купанье было в числе самых любимых его привычек, от чего не отставал он до глубокой осени, освежая тем физические силы, изнуряемые пристрастием к ходьбе. Он был самого крепкого сложения, и к этому много способствовала гимнастика, которою он забавлялся иногда с терпеливостью атлета. Как бы долго и скоро ни шел, он дышал всегда свободно и ровно... Он дорого ценил счастливую организацию тела и приходил в некоторое негодование, когда замечал в ком-нибудь явное невежество в анатомии». Пушкин всегда ценил здоровье и обрадовался, услыхав в Болдино, что крестьяне величают господ «титлом Ваше здоровье»: «Титло завидное, без коего все прочие ничего не значат».
Есть в воспоминаниях пушкинских друзей несколько свидетельств, что поэт не отличался особым мастерством в верховой езде. Взять, например, письмо генерала Михаила Орлова своей жене Екатерине Николаевне, урожденной Раевской, от 24 сентября 1821 года: «После обеда иногда езжу верхом. Третьего дня поехал со мной Пушкин и грохнулся оземь. Он умеет ездить только на Пегасе да донской кляче». Есть основания полагать, что последняя фраза написана Орловым — давним литературным соратником Пушкина по обществу «Арзамас» только ради того, чтобы обыграть выражение «ездить на Пегасе».
Известно, что, кроме занятий верховой ездой в лицее, Пушкин брал уроки у знаменитого героя Отечественной войны Дениса Давыдова. Уроки давались и в манеже, и в кабинете за письменным столом. Пушкин во время поездки в Арзрум признавался М. Юзефовичу — адъютанту генерала Н. Раевского-младшего, что и ездой на лошади, и успехами в поэзии он обязан Денису Васильевичу, который остерег его от подражания Жуковскому и Батюшкову: «Я этим обязан Денису Давыдову. Он дал мне почувствовать, что можно быть оригинальным». И в своем послании прославленному партизану он отдает должное кавалеристу и поэту:
«Наездник смирного Пегаса, Носил я старого Парнаса Из моды вышедший мундир; Но и на этой службе трудной, И тут, о мой наездник чудный, Ты мой отец и командир»
Во время ссылок верховая езда выручала Пушкина, взбадривала его. Доказательств тому — десятки... К примеру, он сам в октябре 1824 года сообщает В. Ф. Вяземской из Тригорского: «Все то время, что я не в постели, я провожу верхом в полях. Все, что напоминает мне море, наводит на меня грусть, — журчанье ручья причиняет мне боль в буквальном смысле слова — думаю, что голубое небо заставило бы меня заплакать от бешенства; но, слава богу, небо у нас сивое, а луна точно репка...». В этом письме лаконичен и пронзителен осенний пейзаж, он с редкой силой передает момент угнетенности поэта. И лишь одно выручает изгнанника: эти пейзажи он видит, когда целый день проводит верхом в полях...
Осведомитель Бошняк, собиравший компрометирующий материал на Пушкина, тоже отмечает постоянство поэта, который «ездит верхом и, достигнув цели своего путешествия, приказывает человеку своему отпустить лошадь одну, говоря, что всякое животное имеет право на свободу».
Лошадей Пушкин любил всю жизнь, он обожал быструю езду и ставил своеобразные спортивные рекорды. «500 верст обыкновенно проезжаю в 48 часов», — гордо сообщал он из Москвы в Болдино. «Бывали дни, когда он почти не слезал с лошади», — уверяют кишиневские старожилы.
Верхом поэт много ездил в Михайловском в дни заточения, в Молдавии, на Украине, в Тавриде, на Кавказе, вдоль и поперек пересек Петербургскую, Московскую, Тверскую, Новгородскую и Псковскую губернии. Своими впечатлениями он делился с друзьями.
Русскую баню Александр Сергеевич очень любил, даже называл ее «наша вторая мать», поскольку человек как бы рождается заново после хорошей парилки. В городской бане Пушкин, «выпарившись на полке, бросался в ванну со льдом и потом уходил опять на полок». И так по несколько раз. В Михайловском условия были иные; по словам его кучера, зимой Пушкин «утром встанет, пойдет в баню, прошибет кулаком лед в ванне (ею служила бочка с водой— А.Т.), сядет, окатится, да и назад». Потом он садился на лошадь и скакал по кругу: «Лошадь взмылит и пойдет к себе». В Болдине в осеннюю пору Пушкину каждый день «готовили кадушку теплой воды: это была импровизированная ванна».
Что касается питания, то, как вспоминает П.А.Вяземский, «Пушкин вовсе не был лакомка», в еде был неприхотлив; любил моченые яблоки, печеный картофель, варенец, крыжовниковое варенье. Из напитков «любил чай и пил его помногу». Со слов его камердинера, «лимонад очень любил. Бывало, как ночью писать,— сейчас ему лимонад на ночь и ставишь».
С лицейских лет Пушкин придерживался строгого распорядка дня. Вот что пишет он своей жене Наталье Николаевне из Болдина в 1833 г.: «Просыпаюсь в 7 часов, пью кофе, и лежу до 3 часов (Александр Сергеевич любил сочинять лежа в постели, а готовые листы складывал на пол, —AT.). Недавно расписался и уже написал пропасть. В 3 часа сажусь верхом, в 5 — в ванну, и потом обедаю картофелем да грешневой кашей. До 9 часов читаю». Еще одно письмо— из Михайловского осенью 1835 г.: «Я много хожу, много езжу верхом... Ем я печеный картофель и яйца всмятку... Вот мой обед. Ложусь в 9 часов; встаю в 7...»
При случае Пушкин давал гигиенические советы. Так, отвечая своему давнему знакомому М.О.Судиенке, он замечает: «Ты пишешь, что потерял аппетит и не завтракаешь так, как бывало. Это жаль, делай больше физических упражнений, приезжай на почтовых в Петербург, и аппетит вернется к тебе...» Великодушный и доброжелательный, Александр Сергеевич всегда был готов помочь своим знакомым и друзьям. Физический труд его радовал. Когда проводились работы по обустройству имения Голубово на Псковщине, принадлежавшего друзьям поэта, то «в устройстве сада и постройках принимал Пушкин самое горячее участие: сам копал грядки, рассадил множество деревьев, что, как известно, было его страстью; рассаживал он и цветы и принимал даже участие в рытье пруда». Не случайно П.А.Вяземский подчеркивал: «Труд был для него святыня...»
Комментарии